Когда картины рассказывают истории

ТАТ: Когда кар­ти­ны рас­ска­зы­ва­ют истории.

После осво­е­ния язы­ка чер­ниль­ных пятен Рор­ша­ха, где глав­ным было уви­деть образ в абстрак­ции, маги­стран­тов Вла­ди­ми­ра Его­ро­ви­ча ждал новый пово­рот. Если тест Рор­ша­ха мож­но было срав­нить с поэ­зи­ей — лако­нич­ной и мно­го­знач­ной, то новая мето­ди­ка тре­бо­ва­ла уме­ния сочи­нять про­зу. Наста­ло вре­мя Тема­ти­че­ско­го аппер­цеп­тив­но­го теста (ТАТ), где пред­сто­я­ло перей­ти от отдель­ных обра­зов к целост­ным исто­ри­ям, от мгно­вен­ных про­ек­ций — к раз­вёр­ну­тым нарративам.

В ауди­то­рии цари­ла атмо­сфе­ра твор­че­ско­го ожив­ле­ния. На сто­лах лежа­ли пап­ки с неод­но­знач­ны­ми изоб­ра­же­ни­я­ми, каж­дое из кото­рых хра­ни­ло десят­ки воз­мож­ных сюжетов.

Теория: Искусство рассказчика

Про­фес­сор Филин начал заня­тие, пока­зы­вая первую кар­точ­ку с изоб­ра­же­ни­ем задум­чи­во­го юно­го существа.

— Кол­ле­ги, — обра­тил­ся он к сту­ден­там, — Ген­ри Мюр­рей, созда­тель мето­ди­ки, исхо­дил из про­стой, но гени­аль­ной идеи: столк­нув­шись с неод­но­знач­ной ситу­а­ци­ей, мы напол­ня­ем её соб­ствен­ным содер­жа­ни­ем. Наши потреб­но­сти, кон­флик­ты, стра­хи — всё это ста­но­вит­ся топ­ли­вом для сюжета.

Бел­ка, уже под­го­то­вив­шая цвет­ные заклад­ки для клас­си­фи­ка­ции кар­то­чек, уточнила:
— То есть, в отли­чие от Рор­ша­ха, где мы рабо­та­ем с пер­вич­ны­ми обра­за­ми, здесь мы ана­ли­зи­ру­ем целост­ные исто­рии? Их струк­ту­ру, раз­ви­тие сюже­та, характеры?

— Имен­но! — кив­нул Филин. — Мы обра­ща­ем вни­ма­ние на героя — с кем из пер­со­на­жей испы­ту­е­мый себя иден­ти­фи­ци­ру­ет; потреб­но­сти и пре­гра­ды в исто­рии; исход — раз­ре­ша­ет­ся ли кон­фликт. Всё это — эле­мен­ты проекции.

Практика: Рождение сюжетов

Карточка 1: Фигура со скрипкой

Ено­ту пока­за­ли изоб­ра­же­ние моло­до­го пер­со­на­жа, смот­ря­ще­го на скрипку.

— Вижу пер­спек­тив­но­го музы­кан­та, — начал он. — Он состав­ля­ет гра­фик заня­тий на бли­жай­шие три меся­ца. Струк­ту­ра еже­днев­ных тре­ни­ро­вок поз­во­лит добить­ся зна­чи­тель­но­го прогресса…

— Харак­тер­но! — про­ком­мен­ти­ро­вал Вла­ди­мир Его­ро­вич. — Герой — орга­ни­зо­ван­ный дея­тель. Потреб­ность — в поряд­ке и эффек­тив­но­сти. Кон­фликт мини­ма­лен, так как всё под­да­ёт­ся планированию.

Карточка 13G: Фигура на кровати

Бел­ке доста­лась кар­точ­ка с изоб­ра­же­ни­ем фигу­ры, лежа­щей в полумраке.

— Это иссле­до­ва­тель, — уве­рен­но нача­ла она. — Он толь­ко что совер­шил откры­тие, но сей­час пере­жи­ва­ет твор­че­ский кри­зис. Через три часа он вста­нет и опти­ми­зи­ру­ет свой рабо­чий процесс…

— Инте­рес­ный защит­ный меха­низм, — заме­тил про­фес­сор Филин. — Даже в ситу­а­ции упад­ка про­еци­ру­ет­ся актив­ность и контроль.

Карточка 12F: Портрет пожилой особы

Хома, взгля­нув на изоб­ра­же­ние, оживился:

— Это извест­ный диа­гност! Он толь­ко что обна­ру­жил симп­том… нет, целый син­дром! Но его не слу­ша­ют кол­ле­ги! Нуж­но сроч­но про­ве­сти допол­ни­тель­ные иссле­до­ва­ния, собрать консилиум…

— Типич­ная про­ек­ция про­фес­си­о­наль­ной тре­во­ги, — мяг­ко ска­зал Вла­ди­мир Его­ро­вич. — Герой — борец с неспра­вед­ли­во­стью, потреб­ность — в при­зна­нии и безопасности.

Анализ: Между строк и сюжетов

Когда исто­рии были запи­са­ны, сту­ден­ты при­сту­пи­ли к анализу.

— Обра­ти­те вни­ма­ние, — гово­рил про­фес­сор Филин, — как повто­ря­ют­ся темы. У Ено­та — систе­ма­ти­за­ция, у Бел­ки — опти­ми­за­ция, у Хомы — гипер­диа­гно­сти­ка. Это не слу­чай­ность, а отпе­ча­ток личности.

— Соглас­но ста­ти­сти­ке, — доба­вил Енот, изу­чая про­то­ко­лы, — 85% наших исто­рий содер­жат тему пре­одо­ле­ния пре­пят­ствий через планирование.

— Это назы­ва­ет­ся — стиль совла­да­ния, — улыб­нул­ся Вла­ди­мир Его­ро­вич. — Вы про­еци­ру­е­те свои силь­ные сто­ро­ны даже в неопре­де­лён­ных ситуациях.

После лекции: Истории как откровение

Вый­дя из ауди­то­рии, маги­стран­ты дели­лись впечатлениями.

— Зна­е­те, — задум­чи­во ска­за­ла Бел­ка, — эти исто­рии ока­за­лись чест­нее любых анкет. Мы сами, того не ведая, выло­жи­ли все свои стра­те­гии и страхи.

— А я насчи­тал семь повто­ря­ю­щих­ся сюжет­ных линий, — доба­вил Енот. — Теперь нуж­но соста­вить их классификацию.

— А я… — Хома впер­вые за дол­гое вре­мя смот­рел на свои стра­хи как на инте­рес­ный сюжет, а не как на приговор.

Вла­ди­мир Его­ро­вич наблю­дал за ними, попи­вая вечер­ний чай. Его чаш­ка сего­дня буд­то нашеп­ты­ва­ла: «Каж­дая рас­ска­зан­ная исто­рия — это ключ к две­ри, кото­рую мы не реша­лись открыть».

Любо­пыт­но, — раз­мыш­лял он, — сего­дня они учи­лись слы­шать за рас­ска­за­ми — судь­бы, а за сюже­та­ми — жиз­нен­ные сце­на­рии. А зав­тра это уме­ние помо­жет им пере­пи­сать те исто­рии, что при­но­сят боль.

А впе­ре­ди маги­стран­тов жда­ло зна­ком­ство с рису­ноч­ны­ми мето­ди­ка­ми, где пред­сто­я­ло перей­ти от слов к обра­зам, создан­ным сво­и­ми лап­ка­ми. Но это была уже сле­ду­ю­щая исто­рия.