Когда макромир костей и органов был покорён, студентов поджидал микромир, где на квадратный сантиметр помещались десятки трагедий и комедий. Гистология, цитология и эмбриология — предметы, где собственные страхи, увеличенные в сорок раз, выглядели как абстрактное искусство. Для выпускников кабинета Владимира Егоровича это стало лучшей экспозиционной терапией: их тревоги под увеличением оказались просто скоплением вполне симпатичных клеток.
Первая пара: где паника обрела клеточное строение
Преподаватель, профессор Сцинк, мог часами рассказывать о базальной мембране с таким жаром, будто раскрывал интригу детективного романа. Его девиз: «Если вы видите в микроскопе своё отражение — вы смотрите не в тот окуляр».
– Коллеги! — объявил он, поправляя очки. — Сегодня изучаем эпителий. Обратите внимание на этот однослойный плоский эпителий. Выстилает сосуды, серозные оболочки, вызывает ипохондрические атаки у впечатлительных грызунов…
Хома, впервые взглянув в окуляр, отпрыгнул так, что чуть не уронил микроскоп.
– Профессор! Это же мой будущий атеросклероз! Я вижу, как он истончается! Чувствую десквамацию! У меня началось шелушение изнутри!
Белка, не отрываясь от своего микроскопа, фыркнула:
– Хома, это препарат мочевого пузыря лягушки. Если ты начал шелушиться, как амфибия, это не гистология, а дерматология. Или тебе просто пора в душ.
Профессор Сцинк медленно повернулся к Хоме:
– Коллега, если бы десквамация не шла, вы бы сейчас представляли собой ходячий макет для патанатомического музея. Продолжаем. Следующий препарат — реснитчатый эпителий. Кстати, отличное средство от тревоги: представьте, что ваши панические мысли — это пылинки, а реснички их выметают.
Практикум: Нервная ткань и поиски виноватого
Изучение гистологии нервной системы стало групповой психотерапией. Рассматривая срез спинного мозга, Енот воскликнул:
– Так вот же они, мотонейроны! А я‑то думал, у меня БАС начинается, когда после бега в колесе лапки дрожали! Оказывается, они просто уставали, бедные!
Белка, изучая мозжечок, нашла причину всех своих проблем:
– Клетки Пуркинье! Вот кто виноват, что я в прошлом году свалилась с ветки! Не последствия бурной вечеринки с ферментированными желудями, как утверждала Сорока, а временная дисфункция клеток Пуркинье! Надо было сразу жаловаться профессору!
Но главное открытие ждало Хому. Разглядывая нейроны, он пробормотал:
– Так… тигроид есть… признаки хроматолиза отсутствуют… А где же тут моя ипохондрия? Где участки, ответственные за поиск смертельных болезней? — Он с недоумением посмотрел на профессора. — Профессор, а вы уверены, что это полноценный нервный препарат? Мне кажется, тут не хватает нескольких патологических отделов…
Методы запоминания: когда клетки становятся семьёй
Подходы к учёбе были диагностически ценны.
- Белка сплела из своих же волос макет базальной мембраны, запуталась в нём и три часа изображала «транспорт веществ через полупроницаемый барьер», пока Енот не вызвал спасателей.
- Енот создал «Семейный альбом тканей», где у каждой клетки было имя и характер. «Вот это — тётя Митохондрия, вечно всё энергетизирует, а это — кузен Лизосом, слегка разрушительная личность».
- Хома вёл «Дневник диалогов с клетками»: «Дорогой однослойный кубический эпителий! Сегодня я чувствую, что ты в моих почках работаешь не в полную силу. Хотя, возможно, это потому, что я выпил три чашки кофе…»
Экзамен: Искусство отличать артефакт от апокалипсиса
Экзамен по гистологии напоминал детективное шоу, где главным подозреваемым был пузырёк воздуха. Профессор Сцинк подготовил сюрпризы.
- Белке достался срез слюнной железы.
– О! – радостно воскликнула она. – Серозные и слизистые клетки! Вижу, как они дружно работают! Прямо как мы с Енотом, когда запасы на зиму делаем! Только они слюну вырабатывают, а мы орехи собираем!
– Коллега, – прошипел Сцинк, – если вы начнёте сравнивать каждую ткань с процессом заготовки орехов, мы здесь до завтра застрянем. Но за точность описания – пять баллов. - Енот, увидев в препарате почки пузырёк воздуха, закричал:
– Поликистоз! Начальная стадия! Нужно срочно начинать лечение!
– Коллега, – вздохнул Сцинк, – это не поликистоз, это Бобёр сегодня завтракал газированной водой. Минус балл за фантазию и плюс балл за бдительность. - Но главный триумф ждал Хому. Разглядывая нервную ткань, он внезапно рассмеялся:
– Да это же прекрасно! Всё на месте! Нейроны целы, глия поддерживает! Профессор, а можно я поставлю себе диагноз «здоров»? Впервые в жизни!
– Пять баллов, – кивнул Сцинк. – И рецепт: продолжать в том же духе.
Зачётка vs. Медицинская карта. Клеточная революция
Выйдя после экзамена, они переживали культурный шок.
– Знаете, — сказал Хома, — я всегда думал, что внутри у меня разворачиваются драмы шекспировского масштаба. А там… милые клеточки мирно трудятся.
– Да, — кивнула Белка. — Теперь, когда у меня дёргается глаз, я думаю не об инсульте, а о том, что бедные клетки Пуркинье, наверное, устали.
– А я, — подытожил Енот, — наконец-то понял, что лучше иметь немного потрёпанный, но рабочий эпителий, чем идеальный препарат в музее.
Владимир Егорович, наблюдая за ними, сделал запись в журнале: «Трансформация завершена. Пациенты увидели, что норма — это самый впечатляющий диагноз из всех возможных».
И главный вывод сформулировал Хома, впервые за много лет спокойно пьющий вечерний чай:
«Оказывается, когда знаешь гистологию, даже собственная десквамация перестаёт быть трагедией и становится просто… интересным физиологическим процессом. Хотя… нет, всё-таки пойду проверю, не шелушусь ли я».